Ляховский храм в контексте русской истории / 12 Декабря 2023 / История Ульяновска / Годы и люди

Печалей к и без того невесёлой вести добавил скоро разнёсшийся слух, что от огня якобы пострадал храм, в котором крестили великого уроженца Земли Симбирской, автора «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина (1766 – 1826).

Слабое, конечно, утешение, но нет – в существующем Знаменском храме Карамзина не крестили – и даже не смогли бы отпеть.

Храм был построен и освящен в 1830 году (через четыре года после скоропостижной смерти историографа) в честь Нерукотворного образа Христа Спасителя – то есть, называлась церковь первоначально не Знаменской, а Спасской.

Храм в Ляховке в 2006 году:

Но! Кроме каменной Спасской церкви, в Ляховке существовал выстроенный тщанием владельца села, коллежского асессора Захара Петровича Евлашева, в 1705, или даже в 1703 году деревянный храм в честь иконы Знамения Пресвятой Богородицы – вот, в этой самой церкви, по распространённому преданию – да, могли крестить Николая Карамзина!

Увы, но к ещё большему сожалению потомства, древний деревянный Ляховский храм, выстоявший более двух столетий вопреки всем стихиям, сто лет назад, в 1920-е годы был разобран за ветхостью: сохранилось только несколько изображений церкви, в том числе, атмосферные гравюры замечательного симбирского художника-краеведа Дмитрия Ивановича Архангельского (1885 – 1980). Уже до революции этот храм считался «ветхим и для богослужения неудобным».

Знаменская церковь на гравюре Д. Архангельского. 1921 год:

Да, и зачем служить в нём, если рядом имеется поместительная и теплая, то есть, оснащённая печами и приспособленная для богослужений в холодное время года Спасская церковь?

Храмостроительницей стала владелица Ляховки, княгиня Елизавета Ростиславовна Вяземская (1788 – 1860), урождённая Татищева, правнучка выдающегося государственного деятеля, основателя городов Ставрополь-на-Волге (Тольятти), Екатеринбург и Пермь, автора «Истории Российской» Василия Никитича Татищева (1686 – 1750).

Мать семерых детей, княгиня Елизавета Ростиславовна была женой Московского уездного предводителя дворянства, генерал-майора князя Сергея Сергеевича Вяземского (1775 – 1847). Князь Вяземский владел знаменитой подмосковной усадьбой Пущино-на-Наре, но основу финансового благополучия семьи составляли именно обширнейшие симбирские владения, полученные в качестве приданого за Елизаветой Ростиславовной. В их числе была и названная прямо в честь неё деревня Елизаветино, что в 36 километрах от Ульяновска.

Руинированный главный дом подмосковной усадьбы князей Вяземских Пущино-на-Наре:

Княгиня Елизавета Вяземская состояла начальницей учреждённого в 1824 году Московского дома трудолюбия, школы-интерната для обучения и воспитания девочек из бедных семей и сирот «благородного звания». Кстати, устраивался столичный дом трудолюбия по примеру симбирского, открывшегося в 1820 году.

Считается, что к строительству Спасского храма в Ляховке был привлечён знаменитый московский зодчий швейцарского происхождения Доменико, он же Дементий Иванович Жилярди (1785 – 1845), плотно и плодотворно сотрудничавший с семейством Татищевых. Доменико Жилярди (на фото справа) – автор идеи храма в честь святого Иоанна Дамаскина, возведённого в том же 1830 году, что и Ляховский храм в селе Подкуровка Симбирского уезда тамошним помещиком Иваном Фёдоровичем Похвисневым (ум. 1854), племянником, сыном родной сестры княгини Елизаветы Ростиславовны.

Сохранившийся чертёж Подкуровского храма (на фото слева) являет, что церковь должна была быть внутри и снаружи великолепно отделана лепниной, в духе той, что покрывает Троицкую церковь в селе Пятино Инзенского района, бывшего Карсунского уезда, возведённую в тех же традициях классицизма. Но работы по отделке не были доведены до конца из-за печальных событий: в 1830 году Российскую империю накрыла свирепствовавшая два года эпидемия холеры – почти полмиллиона заболевших и двести тысяч умерших. В виду опасности и было принято решение поторопиться с освящением храмов. Хорошо, конечно, любоваться внешним благолепием, но церковь, в первую очередь, предназначена для молитвы.

Спасский храм освящён в августе 1830 года. Постройкой церкви непосредственно на месте руководил губернский архитектор Иван Николаевич Лизогуб, которого называют учеником зодчего Жилярди, но не проектировщика Дементия Ивановича, а его отца, Ивана Дементьевича – он же Джованни Баттиста Жилярди (1755 – 1819), как раз, зачинателя династии российских архитекторов со швейцарскими корнями.

Тем не менее, старый деревянный Знаменский храм в Ляховке продолжал существовать. Нередко, случалось так, что когда в селе строился новый каменный храм, прежний деревянный либо делали кладбищенской церковью, либо продавали желающим, разбиравшим сруб и возводившим его на новом месте. Но Ляховская церковь, с одной стороны, была слишком старой и не самой завлекательной – от обычной крестьянской избы, по словам очевидцев, её отличали лишь купол да металлические решётки в окнах.

Старинный храм в Ляховке на фотографии 1910-х годов:

С другой стороны, возможно, ляховцы каким-то особым образом почитали старую церковь и находившиеся в ней святыни? Ведь именно в иконостасе древнего деревянного храма находилась древняя же икона Нерукотворенного Спаса, в честь которого была названа каменная ляховская церковь: «Вверху ангелы поддерживают убрус, а внизу изображены в молитвенном настроении святой Савватий и великомученица Екатерина».

Древним ляховским храмом очень заинтересовалось образованное в 1914 году Симбирское епархиальное церковно-археологическое общество. Ценители церковной старины изъяли и отправили в созданный при обществе музей-древлехранилище церковной старины три «значительных размеров» иконы из древнего храма: описанный образ Нерукотворенного Спаса, Тайную Вечерю овальной формы и святителя Николая Чудотворца вкупе с Иоанном Предтечей, державшим в руках свиток с надписью славянскими буквами: «Покайтеся приближибося вам царствие Божие». Делалось это, разумеется, с лучшими намерениями, сохранить старину для потомства.

Советские учёные-этнографы отметили такой феномен – может, для этого атеистическая власть и организовывала этнографические экспедиции? – бабушки-староверки молились по древним книгам и передававшимся из поколения в поколение рукописным тетрадкам, и без того зная все молитвы наизусть. Учёные нажимали на этот факт, прося продать или подарить желанные артефакты: «Зачем оно вам? Вы же и так всё знаете – а нам для науки, в музей нужно!». Но стоило бабушкам лишиться своих книг-тетрадок, как они переставали молиться…

Нечто подобное, видимо, случилось и с простоявшей более двух столетий старой церковью. Сохраняя свою «комплектность», она была признанной святыней, а лишившись икон, стала просто ветхой постройкой. Если на фотографии 1914 года мы видим, что храм обнесён деревянным забором – то на гравюре Дмитрия Архангельского, датируемой 1921 годом, забор выломан почти подчистую. Чтобы сохранить здание от дальнейших осквернений, настоятель Спасского приходе в селе Ляховка с 1920 года отец Василий Фомичев (1892 – 1981) мудро почёл за лучшее разобрать его…

Кстати говоря, отец Василий приходился родным дедушкой замечательной ульяновской исследовательнице, музейщику и краеведу Татьяне Алексеевне Громовой (1954 – 2020). В Ляховке священник прослужил тринадцать лет. 6 марта 1933 года отец Василий был арестован по обвинению в том, что «среди верующих крестьян и колхозников ведёт антисоветские разговоры, что настают последние времена, крестьянам не нужно забывать православной веры: антихрист перед своим концом беснуется и будет делать всякие притеснения и гонения на веру православную».

Советский суд отнёсся к отцу Василию почти снисходительно, отправив его «за антисоветскую агитацию и пропаганду, и организационную контрреволюционную деятельность», в исправительно-трудовой лагерь всего-то на пять лет. Священника «закрыли», но, при этом, не закрыли храм!

Советская власть закрывала храмы почти повсеместно – но были и счастливые «исключения», среди которых и каменная Ляховская церковь. Это нельзя свести к случайности. Историю творят люди, которым оказалась реально небезразлична судьба «своего» храма, они готовы были отстаивать его.

Мне рассказывали выразительную историю про Троицкую церковь в селе Иваньково – ныне это Чувашия, а некогда Алатырский уезд Симбирской губернии. Единственный действующий храм в округе – эта церковь, в которой крестили Александра Николаевича Зубова (1959 – 2012), будущего директора Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина». В конце 1920-х годов её пытались закрыть, привезли заезжих комсомольцев, те стали сбрасывать с колокольни колокола – один, второй!

На звон сбежались женщины, десятки, сотни, окружили активистов: «Вы что творите! Мы сейчас вас будем рвать на куски ногтями – каждая! Вы помрёте, а всё село всё равно не посадят!». Да, не вполне по-христиански, зато действенно: перепуганные комсомольцы даже втащили сброшенные колокола обратно!

Впрочем, до открытых столкновений доходило нечасто. Чаще, жестоковыйность властей побеждалась природной смекалкой, тем более, как там писал окрещённый в Ляховке Николай Карамзин: «Суровость закона российского умаляется возможностью его неисполнения».

Рассказывают, что незадолго до начала Великой Отечественной войны поступило распоряжение устроить в храме зернохранилище. Ляховцы приказание, типа, исполнили: завалили мешками входы в храм так, что в него невозможно было попасть постороннему. Заложили окна, чтобы, если случатся проверяющие, им и в окна не было бы видно, что в храме висят иконы.

Во время войны советская власть несколько «смягчилась» по отношению к Церкви. И, пусть диктовалось это «смягчение» политическими расчётами, нежели коренным пересмотром атеистической в самой сути своей коммунистической доктрины, тем не менее, у верующих появилась возможность вновь официально открывать храмы, совершать богослужения – в тех местах, конечно, где выстояли, и Ляховка была одним из подобных счастливых сёл.

21 августа 1946 года в Ляховке официально зарегистрировали православный приход – при Знаменской, а не при Спасской церкви, хотя именно Спасским изначально назывался каменный храм. Что же, во времена бедствий народ всегда с особым чувством обращался именно к Богородице, как к великой Заступнице перед Господом Иисусом. Кажется, какие бедствия, ведь война закончилась в 1945-м? А за войной был великий голод 1946 – 1947 годов, унёсший, по разным оценкам, от одного до пяти миллионов жизней, половины из которых составляли дети в возрасте до 16 лет…

Промыслительным образом 1946 год можно назвать «карамзинским»: 180 лет со дня рождения, 120 лет – с момента смерти историографа. Советская власть Николая Михайловича не жаловала, клеймила «реакционером» и «царедворцем». До 1964 года действовал фактический запрет на издание любых его произведений, вплоть до повести «Бедная Лиза» с её демократичным утверждением: «И крестьянки любить умеют!». Едва ли, наверное, кто-то задавался подобной целью, но появление в советской Ляховке, на месте возможного крещения Николая Карамзина, именно Знаменского прихода – ещё один аргумент к тому, что «рукописи не горят».

Карамзин вдохновляет художника писать сюжеты из русской истории. Рисунок Ф. Бруни:

Праздник Знамения Божией Матери был установлен в честь события из русской истории, битвы 25 февраля 1170 года у стен Великого Новгорода между войском великого князя Владимирского Андрея Боголюбского, почитаемого как святого, и новгородцами. Русь раздирали усобицы, все воевали друг с другом. Войско великого князя многократно превосходило новгородское, и победа, казалось, у него в кармане.

Битва новгородцев с суздальцами 25 февраля 1170 года на древней иконе:

Не надеясь более на мечи и стрелы, новгородцы вынесли на стену икону Богородицы – дадим слово Николаю Михайловичу Карамзину:

«Стрелы сыпались градом: рассказывают, что одна из них, пущенная воином Суздальским, ударилась в икону; что сия икона то же мгновение обратилась лицем к городу; что слезы капали с образа на фелонь архиепископа, и что гнев Небесный навёл внезапный ужас на полки осаждающих. Новгородцы одержали блестящую, совершенную победу, и, приписав оную чудесному заступлению Марии, уставили ежегодно торжествовать Ей 27 ноября праздник благодарности. Чувство живой веры, возбуждённое общим умилением, святыми церковными обрядами и ревностным содействием духовенства, могло весьма естественным образом произвести сие чудо, то есть вселить в сердца мужество, которое, изумляя врага, одолевает его силу».